Я стою у входа в лес, морщась от редких капель дождя. Сегодня моя экипировка пополнилась бумажной картой, компасом и внешним аккумулятором для телефона на случай, если он опять быстро разрядится.
​
Достаю карту, компас, кручу в руках. Ну и как, интересно, этим пользоваться? Хорошо, что у меня есть интернет, ну, по крайней мере, пока сеть ловит. Я разворачиваюсь спиной к лесу и направляю компас в сторону Андерленда. Так, нужно запомнить это положение стрелки, чтобы потом выйти к городу. Это уже кое-что. Осталось придумать, как найти пещеру Даниэля.
​
Скала с пещерой находится на полянке, а ее окно прорублено в склоне холма – значит, там есть перепад высот. И еще – родник. Точно. Эрвин ходил за водой, причем у него ушло на это минут десять, не больше. Значит, родник должен быть прямо рядом с пещерой.
​
Я всматриваюсь в карту, нахожу похожее место. Потом еще и еще. Прикидываю расстояние и время, которое Эрвин нес меня от пещеры до Андерленда, – он говорил, около часа. Итак, у меня остается два варианта, надеюсь, хоть один из них правильный. Похоже, на это уйдет больше времени, чем я рассчитывала. Стоит поторопиться.
​
Я глубоко вдыхаю и вхожу в лес.
​
Иду, то и дело сверяя направление с компасом и картой в телефоне. И все равно мне немного страшно, что я снова заблужусь. Нащупываю в кармане куртки маячок, и мне становится спокойнее. Если что, меня найдут. Еще быстрее, чем в прошлый раз.
Проходит два часа, а я подхожу только к первому месту, отмеченному на карте, и это не то, что нужно. До второго еще пару часов пешком. Таким темпом я выберусь из леса только к вечеру. Но делать нечего – я должна вернуть дневники.
​
Я снова иду, смотрю на время. Уже обед. Прекрасно, ехать куда-то уже слишком поздно, да и до темноты остается не так много времени. Я уже начинаю сомневаться в том, что найду пещеру.
​
Еще и дождь усиливается. Я поднимаю голову. Небо затянуто низкими серо-синими тучами. Когда я смотрела прогноз, дождя не обещали. После позавчерашней прогулки с Эрвином я подумывала купить хотя бы дождевик и резиновые сапоги, но ничего подходящего не попалось, и я решила, что обойдусь без них. Конечно, моя парка может выдержать моросящий дождик, но не ливень. Раз льет так сильно, скорее всего, скоро перестанет. Я осматриваюсь, прячусь под ближайшей елью, снимаю рюкзак, бросаю его на землю и сажусь.
​
На следующей неделе, ровно в это же время, я буду жить прежней жизнью – жизнью, в которой не останется места для неразгаданной загадки. Жизнью, в которой не будет свежего запаха хвои и опавших листьев, сладкого воздуха, от которого кружится голова и так хочется жить. Не будет тишины за окном, в которой слышится только шум дождя. Не будет таинственного белого тумана по утрам. Эти две недели подарили мне сказку, которую я запомню на всю оставшуюся жизнь. И которая никогда не повторится.
​
Я вздыхаю. Дождь все не прекращается, а, кажется, только набирает силу. В такую погоду стемнеть может гораздо раньше. Нужно возвращаться. Я зря ввязалась в эту авантюру. Придется сознаться Полу, что я обманула его.
​
Я снова вздыхаю. Сначала он рассердится. А потом решит, что я сошла с ума.
​
И будет прав. Сунуться в лес снова? После того, как я два раза чуть не погибла? Да что со мной? Загадки, приключения… Я взрослая женщина. В конце концов, чтобы вернуть дневники на место, не обязательно искать пещеру или встречаться с Эрвином, можно просто передать их его отцу.
​
Черт, почему я не додумалась до этого раньше? Ведь в будние дни он всегда в баре. Принести дневники, написать Эрвину записку, извиниться. И покончить с этой историей. Да, именно так я и должна была поступить. Но вместо этого выбрала самый сложный – и самый желанный вариант.
​
Дождь становится тише. Я выхожу из своего укрытия, сверяюсь с картой и компасом. Нахожу верное направление. Дует ветер, всколыхнув ветки с листьями, наполненными водой. Я зажмуриваюсь.
​
Поеживаясь, я пытаюсь стряхнуть с себя воду. Я действительно сошла с ума с этой тягой к приключениям и загадкам. Сказки… Пол прав, я иногда веду себя, как ребенок. Разве плоха наша размеренная жизнь в Нью-Йорке? Да, не все идет так, как я хочу, – но разве это ненормально? Есть ли в мире люди, полностью довольны жизнью? У нас с Полом семья, друзья и прекрасные перспективы. У меня престижная работа. Я люблю Нью-Йорк. О таком муже, как Пол, мечтают тысячи женщин. Даже десятки тысяч. Миллионы. У меня все хорошо. Я должна быть счастлива, а вместо этого я ввязываюсь в авантюры и рискую жизнью.
Все. Больше никаких приключений. Я расскажу Полу все. И больше никогда не буду его обманывать, даже в мелочах.
​
Я иду быстрым, резким шагом. Кроссовки снова вымокли насквозь и противно хлюпают. А ведь сегодня я могла бы гулять по Мюнхену. Но вместо этого потащилась в лес, только для того, чтобы тщательнее обыскать пещеру. Это так, зачем врать самой себе? Но теперь точно все. Скорее бы домой, переодеться, оказаться в сухости и тепле.
​
Дождь прекратился, и это, вопреки всякой логике, окончательно вывело меня из себя.
​
– Прекрасно, – возмущенно выкрикиваю я, поднимая глаза к небу. – Теперь, когда я уже насквозь мокрая, ты решил перестать!
Достаю карту и компас. До города уже не так далеко. Это хорошая новость, потому что становится сумрачно, несмотря на то, что до темноты еще несколько часов.
​
Наконец я выхожу из леса. Из-за низких туч кажется, что уже наступил вечер. Застывшая в воздухе влага собирается в неровные белые клубящиеся клочки. Как здорово, что я вернулась вовремя, – в тумане я заблудилась бы, точно, как в прошлый раз.
​
Я захожу в гостиницу, на пороге стряхивая мокрые капли.
​
– Мадам, а вы… вы уже вернулись? – портье почему-то выглядит смущенным.
​
– Да, вы же видели, мне не повезло с погодой. – Теперь, собравшись во всем сознаться Полу, я чувствую легкость. Все-таки между любящими людьми не должно быть тайн.
​
И все равно глубоко внутри осталось легкое сожаление. Нет, я не должна об этом думать. Я все решила.
– Но ваш спутник… он сказал, что вы будете только вечером.
​
– Что ж, значит, будет приятный сюрприз, – широко улыбаюсь я, взбегая по лестнице на второй этаж.
​
Я дергаю дверь и понимаю, что она заперта. Странно, обычно Пол не запирает дверь. Видимо, он пошел пообедать.
Я роюсь в рюкзаке в поисках запасного ключа. Может, я успею быстро переодеться, и мы пообедаем вдвоем? Есть хочется ужасно.
​
Наконец, ключ у меня в руке, и я отпираю замок. И замираю.
​
Прямо в проходе стоят женские ботинки. Из спальни доносятся приглушенные голоса. Я удивленно моргаю. Я ошиблась номером? Но как же тогда я открыла дверь своим ключом? Я быстро оглядываюсь по сторонам – нет же, на вешалке висит мой ярко-алый палантин. Я снова моргаю. Я ничего не понимаю, мой мозг отказывается воспринимать реальность. Я делаю шаг, второй навстречу голосам. Зачем-то начинаю стягивать шарф, словно мне нечем дышать.
​
– Я вчера ужасно по тебе скучала, – слышу я капризный женский голос. – Пока ты не уехал, нужно использовать любую возможность.
​
– Я же объяснил, что вчера никак не получалось, – отвечает мужской голос с игривыми нотками. Голос, принадлежащий Полу. Моему Полу.
​
Сердце бешено стучит. Я делаю последний шаг и замираю.
​
Вещи раскиданы по полу. На кровати, верхом на Поле, сидит официантка из кафе, которая так откровенно заигрывала с ним вчера. Ах да, это же, вроде, дочка Хайке. Как там ее звали? Гретель? Гретхен? Какая разница… конечно, ее имя – самое важное, что сейчас меня волнует.
​
Действующие лица замирают, как будто кто-то нажимает паузу, только я продолжаю медленно, по инерции стягивать с шеи бесконечный, перекрывающий воздух шарф.
​
Затем картина оживает. Лицо Пола вытягивается, и он резко приподнимается на локтях, скидывая Гретхен. Гретхен смотрит на меня из-за плеча, ее глаза раскрываются шире, затем она теряет равновесие и падает на постель рядом с Полом. Пол тем временем резко подскакивает, и, судя по выражению его лица, что-то говорит, точнее, кричит, но я ничего не слышу, как ни стараюсь, – словно мои уши забиты ватой. Я, наконец, стягиваю шарф, наблюдая за жалкими попытками Пола отобрать у Гретхен простыню. Это выглядит даже комично, поскольку одним концом простыни Пол пытается обернуть бедра, а другим Гретхен судорожно прикрывает свою грудь, и они оба тянут ее в разные стороны.
​
Мои губы сами собой расплываются в странной, безумной улыбке в ответ на этот глупый маскарад, попытки прикрыться, попытки объяснить, когда все понятно без слов.
​
Я отшвыриваю, наконец, шарф в сторону, разворачиваюсь и быстрым шагом иду прочь из номера. И тогда, уже почти на пороге, голос Пола разрывает пелену, заложившую мои уши:
​
– Моника, подожди! Стой! Остановись! Моника!
​
А ведь что-то похожее я уже слышала пару дней назад, подкидывает мне мозг очередную ненужную мысль, отвлекая от основной, видимо, чтобы приглушить шок. Все-таки человеческий мозг – потрясающая штуковина. С отличными механизмами самозащиты. О, теперь я думаю про мозг. Браво.
​
– Моника! Подожди!
​
Я оборачиваюсь, и эта картина врезается в мое сознание, как скорый поезд на полном ходу. Пол босиком, посреди нашего номера, неловко придерживающий простыню, намотанную вокруг бедер. О, он все-таки отобрал ее у Гретхен. Или как там ее зовут? Непонятно только, что он так тщательно пытается скрыть от меня под простыней?
​
Эта мысль почему-то меня веселит, и я хохочу громко, во весь голос, глядя на недоуменное лицо Пола.
​
«Моника, подожди». Да, точно, примерно те же слова кричал мне Эрвин, когда я упала в овраг. И сейчас меня ждет такое же головокружительное падение в пропасть.
​
Я быстро отворачиваюсь и с грохотом захлопываю дверь номера.
​
Тогда Эрвин удержал меня от падения. Он спас меня. Эрвин. Эрвин. Эрвин. Его имя стучит в голове, будто пытается напомнить о чем-то. В голове вспыхивают воспоминания, словно в обратной перемотке. Эрвин, егермейстер, падение, пещера, история Даниэля, скала, наш разговор на террасе, первая встреча в баре. Бар. Эрвин – бармен. Бармен. Бар. Это как раз то, что мне сейчас нужно.
​
В ушах отстукивают молоточки, перед глазами стоит пелена. Меня душат ярость и обида. Я ничего не вижу, не слышу, не понимаю и не хочу понимать, пытаясь сосредоточиться только на одной цели – добраться до бара.
​
Я прихожу в себя, только когда упираюсь в дубовую дверь. Добиралась я сюда, видимо, на автопилоте, потому что в памяти с момента, когда я увидела стоящего в простыне Пола, до момента, когда я пулей влетела в бар, у меня провал. В баре в этот час еще никого, только Эрвин стоит за стойкой и методично протирает бокалы. Увидев меня, он удивленно замирает.
​
– Привет. Что-то случилось?
​
– Самого крепкого пива, – говорю я вместо приветствия, усаживаясь на барный стул. Эрвин несколько секунд молча, напряженно смотрит на меня, и я вижу в его глазах беспокойство. Я отвожу взгляд и утыкаюсь лицом в распластанные на стойке руки. Эрвин ничего не говорит, и я безумно благодарна ему за это.
​
Я слышу его шаги, звон посуды, потом шипение пива, льющегося из крана, глухой стук – это Эрвин ставит стакан рядом со мной. Я открываю глаза, хватаю бокал и делаю несколько больших, обжигающих, холодно-пузырящихся глотков, потом снова кладу голову на руки, с тоской глядя куда-то вбок, вдоль барной стойки.
​
– Моника… – осторожно начинает Эрвин. – Вы что, поругались? Из-за меня?
​
На его лице – искреннее сожаление, и я трясу головой, чувствуя, как глаза наполняются слезами. Я притягиваю к себе бокал с пивом, делаю еще несколько крупных глотков, и огромное напряжение внутри, готовое разорвать меня на кусочки, начинает медленно отступать.
​
– Все гораздо хуже, – шепотом говорю я.

Не просто хуже. Это катастрофа.
​
Мы снова молчим, и я делаю глоток, потом еще и еще, и смотрю на свои пальцы, сцепленные вокруг стеклянного бокала.

– Я снова пошла в лес. С компасом и картой, – тут же добавляю я с горькой усмешкой, вспоминая о своем обещании.
​
– Что-то случилось? – голос Эрвина звучит совсем глухо. – Тебя… тебе причинили вред?
​
Я мотаю головой, а потом понимаю, что да, мне причинили вред. Человек, от которого я меньше всего ожидала этого, и от которого любой вред воспринимается в тысячу раз острее.
​
– Ты должна была сказать мне. Я же просил. – Я слышу в голосе Эрвина возмущение и легкие панические нотки. – Почему ты пошла в лес одна?
​
Потому что ты странно себя вел. Потому что я почувствовала к тебе что-то, чего не должна была чувствовать. Потому что моему мужу не понравилось, что в прошлый раз мы ходили в лес вместе. Мужу… я сцепляю зубы, чувствуя, как все внутри снова замирает от боли.
​
– Я хотела побыть в одиночестве.
​
– Моника, господи, я же говорил, что это опасно, я же… – я слышу в его голосе досаду. – Что с тобой произошло? На тебя напали? Кто?
​
Я снова мотаю головой. Как он не понимает, что мне просто нужно выговориться, чтобы кто-то выслушал – не осуждая, не успокаивая? И не перебивая.
​
– Я только хотела найти пещеру… Но я не знала, где точно искать. Я ходила, ходила по лесу… несколько часов. Но все равно меньше, чем думал Пол. – Я замолкаю, уставившись в одну точку – лежащие друг над другом большие пальцы, обхватывающие бокал. – Он ждал меня только к вечеру, ведь я сказала ему, что меня не будет целый день. А я вернулась сейчас. Поднялась в номер, а там… а там… – мне снова тяжело дышать, для меня невыносима даже мысль о том, чтобы произнести это вслух. И, в то же время, я не могу молчать – меня словно распирает изнутри. Я какое-то время просто шевелю губами, а потом, наконец, хрипло выговариваю: – Пол был не один. Он был… с этой… как ее там… Официанткой. Гретхен, по-моему. И они…
​
– Можешь не продолжать, – резко перебивает Эрвин. – Я понял.
​
– Нет, ты не понял! – я снова поднимаю бокал и делаю еще пару глотков. – Там… Пол…
​
– Я понял. Не мучай себя, – говорит он тихо. – Тебе нужно успокоиться.
​
– Успокоиться? – я вскидываю голову. Эрвин стоит совсем рядом, через стойку, опираясь на нее обеими руками, и не сводит с меня глаз. – Мы… поженились… две недели назад. Мы собирались… родить детей... И вот теперь… Теперь все разрушено. Я просто… не понимаю, почему? Как… как он мог? Или это нормально – после свадьбы заводить любовницу? Но ведь… всего две недели…
​
– Моника…
​
– Я видела еще в прошлый раз, как она пялилась на него. Но он… я была уверена в нем. Я всегда была уверена в нем…
​
– Послушай, иногда… все может быть не так, как кажется с первого взгляда, – осторожно говорит Эрвин. – Пол пытался хоть что-то объяснить?
​
– Нет, не успел. Я выбежала, а он – ты же понимаешь! – у меня снова сбивается дыхание, а перед глазами возникает яркая картина, как Пол пытается завернуться в простыню. – Он же был не одет, поэтому… поэтому не смог меня догнать. Кстати, можешь запереть бар? – бормочу я, оборачиваясь. – Он может догадаться, что я здесь.
​
– Хорошо, – Эрвин медленно выпрямляется и идет к двери.
​
Я смотрю на бокал – он опустошен больше чем наполовину – и делаю еще один глоток.
​
– Он не успел ничего сказать, да я и не стала слушать, – я провожу пальцем по запотевшему стеклу на стакане. – На самом деле, все очевидно.
​
Становится тихо. Дышать легче с каждой минутой. Теперь мне неловко от того, что я вывалила все свои переживания на постороннего человека.
​
– Извини, – глухо говорю я. – Я… я просто не знала, куда пойти. Бар – первое, что пришло мне в голову.
​
– Все в порядке.
​
– Ты, наверное, занят… – я замолкаю, пытаясь сообразить, что делать дальше. На меня снова накатывает боль, и я зажмуриваюсь, пытаясь выровнять дыхание.
​
– Что я могу сделать? – тихо спрашивает Эрвин.
​
Что тут можно сделать? Что вообще теперь делать? Вся моя жизнь полетела под откос в одно мгновение.
​
– Я не понимаю, как он… как он мог так поступить со мной? Ведь все было хорошо. У нас всегда все было хорошо. Столько лет… И как… Они знакомы всего несколько дней, и он… все перечеркнул… Из-за этих нескольких дней… я просто не понимаю.
​
– Как давно вы вместе?
​
– Почти семь лет, – глухо отвечаю я, не поднимая глаз и сосредоточившись на узоре из пузырьков по краям бокала.
​
– Семь лет? – в голосе Эрвина слышится удивление. – Ему понадобилось семь лет, чтобы решиться на брак?
​
– Что значит «ему понадобилось»? – вырывается у меня. – Мы были вместе. Я уже говорила, что все эти формальности… – я замолкаю. Что я могу сказать? Все мои слова о том, что мы и без этого были семьей, уже ничего не значат. Правда, подпись в свидетельстве о браке мне сейчас никак не поможет.
​
Я утыкаюсь лбом в лежащие на барной стойке руки, все еще пытаясь сдержаться, но слезы уже льются сами собой, капая на шершавую поверхность куртки.
​
– Моника, – в голосе Эрвина слышится раскаяние и испуг. – Господи, Моника, прости, я ведь… я совсем не хотел… ч-ч-черт! – выругался он сквозь зубы. Я слышу, как он отшвырнул полотенце. Потом левее – скрип дверцы в барной стойке. Он, конечно, идет ко мне. Я глубоко вдыхаю, пытаясь вытереть слезы о рукав. – Прости, это не мое дело, я не должен был… – он быстро обнимает меня, долго и сбивчиво извиняется, а потом замолкает, продолжая прижимать меня к себе. Я замираю. Дыхание становится ровнее, слезы высыхают. Руки Эрвина скользят по моим волосам и спине, и мне становится хорошо и спокойно. На несколько мгновений боль и обида отступают, и меня наполняет легкость и тепло, словно обнимать его – самая естественная вещь на свете.
​
Эрвин приподнимает мою голову, большими пальцами стирает мои слезы.
​
– Пожалуйста, не плачь. Пожалуйста. Я прошу тебя. – Его голос звучит совсем тихо.
​
Я в удивлении смотрю на него. В его глазах – смесь нерешительности и сожаления; совсем не то, что я ожидаю увидеть. Ни сочувствие, ни неловкость, ни растерянность от моей истерики. Он выглядит так, словно ему больно вместе со мной.
​
Я несколько раз моргаю. Алкоголь притупил состояние шока, и теперь, после странного взгляда Эрвина, все происходящее кажется совершенно нереальным. Я продолжаю зачарованно смотреть на него, словно под гипнозом. Эрвин аккуратно поправляет прядь волос, упавшую мне на лицо, и говорит шепотом:
​
– Все будет хорошо. Только бы ты… – кажется, он раздумывает над чем-то, пристально всматривается в мое лицо, словно надеется прочитать ответ на свой невысказанный вопрос. Потом он качает головой, легко улыбается, обхватывает руками мое лицо и осторожно касается моих губ.
​
Я широко раскрываю глаза и резко отталкиваю Эрвина от себя.
​
Наваждение пропало. Я кидаюсь к двери. Дергаю ее несколько раз, но она не поддается. Я в панике шарю по деревянному полотну, натыкаюсь на торчащий в замке ключ, облегченно выдыхаю, отпираю дверь. И выскакиваю на улицу.
​
Вокруг густой туман. Я глубоко вдыхаю холодный осенний воздух. Что это вообще было?
​
Быстро поворачиваю за угол и останавливаюсь. В таком тумане он меня не найдет.
​
Стираю остатки слез. Мы едва не поцеловались. Точнее, он попытался... Касаюсь рукой губ тыльной стороной руки. Я помню его прикосновение. Я тысячу лет не целовалась ни с кем, кроме Пола, и вот теперь...
​
Пол. Снова тяжело дышать. Рукой я опираюсь о каменную стену дома, прикрываю глаза. Ну и что мне делать? Я даже не могу вернуться в гостиницу, наверняка, я столкнусь там с Полом и с этой… как ее там… я сцепляю зубы. В гостиницу нельзя, но ведь там все мои вещи. Самым умным, что я могу сейчас сделать, будет вернуться в номер, не обращая внимания на Пола, собрать вещи и свалить отсюда. Вернуться домой… Домой!
​
Я сажусь на холодную землю, закрывая лицо руками. Дома у меня больше нет. Все, что было у нас с Полом, придется безжалостно ломать пополам.
​
– Как же ты мог?.. – цежу я сквозь зубы. – Как ты мог, Пол!
​
Дыхание выравнивается. Интересно, как он поведет себя дальше? Наверное, как типичный адвокат, – будет оправдывать свой поступок, расскажет о передовых современных взглядах, о полигамности мужчин? Будет пытаться убедить меня, что все нормально? Хотя, может быть, я для него больше ничего не значу? Как за пару дней эта Гретхен настолько заинтересовала его, что он пошел на измену?
​
Нью-Йорк. Я должна сегодня же вернуться в Нью-Йорк. Найти аптеку, купить беруши, не слышать ничего из того, что Пол попытается сказать мне. Не сегодня. Просто спокойно собрать вещи, вызвать такси. Прилететь домой. К Лу. Она поймет меня, как никто другой. А потом я уже буду решать, что делать дальше.
​
Я иду к гостинице почти наощупь. Портье, как обычно, приветливо мне улыбается. Вот же черт, он наверняка в курсе, да что там говорить – сплетни по маленькому городу разлетаются быстро. Сочувствующие взгляды – что может быть хуже. Главное, пережить следующие несколько часов, пока я не доберусь до аэропорта. Дальше сон. А потом Лу.
​
Я молча киваю портье и плетусь на второй этаж. Дергаю дверь. Какое счастье, она заперта! Было бы чудесно, если бы Пол свалил куда-нибудь со своей Гретхен-или-как-ее-там.
​
Я отпираю дверь и на цыпочках вхожу. В номере темно, и я, с облегчением выдохнув, включаю свет. Быстрее собрать вещи, а лучше просто взять деньги и документы – неужели в моей новой жизни мне нужно будет хоть что-то, напоминающее о Поле? Я подхожу к сумке и боковым зрением замечаю его. Сгорбленную фигуру на краешке кровати. Он сидит, уткнувшись в сцепленные в замок руки, и, кажется, даже не замечает моего появления. Затем его голова вздрагивает, и он поднимает глаза на меня.
Я встречаюсь с ним взглядом и чувствую, как расправляются плечи.
​
– Моника, – он резко встает, но я жестом показываю, что желаю сохранять дистанцию. Как бы мне хотелось, чтобы все это оказалось сном, чтобы весь сегодняшний день оказался одним длинным, кошмарным, ужасным сном. – Я… я не знаю, как это получилось.
​
– Добавь еще, что это не то, о чем я думаю, – цинично усмехаюсь я, поражаясь своему спокойствию.
​
– Мы же взрослые люди, – начинает он спокойно и убедительно. – Я могу все объяснить. Я уверен, мы сможем решить эту проблему. Я повторяю, я не понимаю, как это получилось. Мне было одиноко, я спустился в кафе, где она протирала столы, купил пива, мы разговорились… я, видимо, выпил лишнего, потом мне стало нехорошо… она предложила проводить меня до гостиницы. А потом… а потом пришла ты. Между нами еще ничего не было. Моника, если бы ты знала, как я сожалею о том, что произошло. Клянусь, если бы можно было отмотать время назад, я бы никогда… – его голос звучит успокаивающе, словно он хочет загипнотизировать меня. – Сейчас мы сядем и поговорим, давай, Моника, – он жестом приглашает меня присесть в кресло. – Это просто глупое недоразумение.
​
Недоразумение? Я-то думала, что он будет убеждать меня, что ничего страшного не случилось, а он просто все отрицает? Это слишком даже для него.
​
Я медленно качаю головой.
​
– Нет. Я не хочу с тобой разговаривать.
​
– Чего ты хочешь? Тебе нужно время, чтобы успокоиться?
​
– Я просто хочу уехать.
​
– Хорошо, – в его голосе слышится облегчение. – Поехали домой и забудем все, что здесь случилось.
​
– Нет. Я еду одна. – Я прохожу мимо него, открываю шкаф и начинаю укладывать вещи. Так, не забыть паспорт. Кредитка и немного налички лежат у меня в рюкзаке.
​
– В… в смысле одна?
​
– Я не хочу никуда ехать с тобой. Я не хочу тебя видеть. Вообще. Никогда. – Я смело поворачиваюсь к нему, следя, как облегчение на его лице сменяется шоком.
​
– Ты… ты что, ты бросаешь меня? Только из-за того, что я по глупости едва не переспал с этой немкой? Моника, я же сказал, это недоразумение, и я прошу прощения, но ведь… Так нельзя! Я же сказал, между нами ничего не было! Я не изменял тебе!
Он выглядит испуганным и искренне раскаивающимся. На мгновение мне даже становится жаль его. Может, он прав? Я пришла вовремя, и ничего не было? Она сама на него набросилась? Второй шанс? Я готова схватиться за любую соломинку, но это глупо, ведь я видела все своими глазами. Я прокручиваю перед глазами сцену, когда застала их. В голове звучит голос Гретхен-или-как-ее-там: «Я вчера ужасно по тебе скучала. Пока ты не уехал, нужно использовать любую возможность». Я вздрагиваю, как от удара. Сегодня они встречались не впервые, он лжет. Даже сейчас. Все ложь. Его раскаяние – ложь.
​
– Сколько раз? – мои глаза сузились, снова тяжело дышать. – Сколько раз у вас это было?
​
– Что было? Я же объяснил, что она не успела…
​
– Сколько раз вы встречались?
​
– Нисколько! Я же сказал, я пошел в бар…
​
– Нисколько? – перебиваю я. Он продолжает лгать. Конечно, и если его история про встречу в кафе – правда, то произошло это явно не сегодня. Сегодня это была спланированная встреча. Я вспоминаю, как он настойчиво спрашивал вчера, еду ли я куда-нибудь. Мне еще тогда показалось, что он был неприятно удивлен, когда я сказала, что мне придется весь день провести в постели. Тогда я не придала этому значения, а зря. Он уже вчера собирался встретиться с ней. Значит, договорились они еще раньше… Когда все это началось?
​
Я копаюсь в памяти, пытаясь вспомнить момент, когда Пол стал вести себя иначе. И не могу. У меня темнеет в глазах, дыхание перехватывает. Я в ужасе понимаю, что ничего не изменилось, совсем. Весь отпуск он вел себя, как обычно. А это значит только одно.

– Пол, сколько у тебя было женщин, пока мы жили вместе?
​
Его лицо дрогнуло, потом выражение на нем изменилось с раскаивающегося на настороженное.
​
– О чем ты?

Если еще несколько минут назад я была готова поверить его словам, то теперь я знаю, что все ложь. Его слова – ложь.
​
– Сколько у тебя было женщин, пока мы жили вместе? – повторяю я.
​
Любой, даже самый самоуверенный мужчина, изменив впервые в жизни, чувствовал бы страх, или вину, или неуверенность. Любая женщина, прожившая с таким мужчиной несколько лет, заметила бы перемену в его поведении. Но не было ничего такого до того момента, когда я застала их. «Я вчера ужасно по тебе скучала, нужно использовать любую возможность», – молоточком стучит в голове голос Гретхен. То, что я увидела, было не впервые, и белокурая Гретхен-или-как-ее-там была не первой женщиной, с которой Пол изменил мне. Я сжимаю руки в кулаки.
​
– Сколько их было, Пол?
​
– С чего ты взяла…
​
– Прекрати! – истерика набирает обороты. – Как ты мог? Как ты мог, Пол? Сколько лет ты лгал мне?
​
– Я не…
​
– Ты пошел со мной в кафе, в котором работает она! Уже после того, как с ней переспал! И вел себя, как ни в чем не бывало!
​
– Я не спал…
​
– Серьезно?
​
– Моника, ты делаешь из мухи слона, – он повышает голос, чтобы перекричать меня, но тон его совершенно ровный.
​
– Да? Я столько лет доверяла тебе, помогала, поддерживала, никогда не сомневалась в тебе. И что я получила в ответ? Ложь? Обман?
​
– Не было никакой измены. Не было никаких женщин, я…
​
– Ты лжешь!
​
– Ты сама себя накручиваешь. Да, это едва не случилось. Но ты пришла вовремя, и…
​
– Хватит! – кричу я. Его обычная равнодушная и спокойная манера разговора совершенно выводит меня из себя. Он – блестящий адвокат. Точно так же он ведет дела в суде. Холодный, невозмутимый. Он уже не оправдывается – наверное, еще пять минут, и он начнет убеждать меня, что никакой Гретхен не было, а у меня галлюцинации. Но мы не в суде. Я – не очередное дело, я его жена, и от того, что он пытается использовать на мне свои приемчики, мне хочется кинуться на него, ударить, расцарапать лицо, только бы добиться от него правды. – Хватит врать! Хватит этих ужимок и уверток! Я видела все своими глазами. Ты обманывал меня много лет! И продолжаешь обманывать сейчас!
​
– Я не спал с ней! Да даже если бы и да! – вдруг вырывается у него. – Что в этом такого? Ты же прекрасно знаешь, что я люблю тебя!
​
– Да-а-а?! – выдыхаю я. – Любишь? То есть, это, по-твоему, нормально – одну любить, а спать со всеми подряд?
​
– Ну и что! Знаешь, сколько народу так живет?
​
– Да мне плевать. Я не хочу так жить! И не буду! – яростно выкрикиваю я, и становится тихо. Мы смотрим друг на друга, и я понимаю, что это конец. Я приняла решение. – Было бы замечательно, если бы ты посидел внизу, пока я собираю вещи, – говорю я удивительно спокойно.
​
– Моника, ты серьезно? Ты вот так бросаешь меня?
​
Я отрывисто киваю и снова направляюсь к чемодану.
​
– Ты бросаешь меня? – на его лице испуг перерастает в настоящую панику. – Мы же… мы же семья. Мы же… только что поженились… Ты не можешь просто так уйти!
​
– Очень даже могу.
​
– Моника, ты не можешь вот так все разрушить!
​
– Я? Да ведь это ты все разрушил, Пол! Я… всю свою жизнь… перестроила так, чтобы было удобно тебе! Все праздники мы отмечали у твоих родителей, потому что моя мать, видите ли, живет «в дыре»! Все выходные мы проводили с твоими друзьями, потому что это важно для твоей работы, а мои друзья – пустая трата времени! Они тебе тоже, видите ли, не нравятся – а ты хоть раз поинтересовался, нравятся ли мне твои? Нет. Это, видимо, тоже пустая трата времени – спрашивать мое мнение! Мое рисование – пустая трата времени, ерунда, не то, что расследование очередного дела! Мы слушали музыку, которая нравится тебе, потому что от моей у тебя болит голова. Мы смотрели фильмы, которые нравятся тебе, потому что тебе не хотелось тратить время на просмотр «примитивных мелодрам»! Тебе было просто удобно со мной, верно? Ты… ты вообще любил меня хоть когда-нибудь? – я говорю и говорю, не успевая обдумать свои предположения, и сама же прихожу в ужас, слыша их со стороны. – Или просто использовал? Ты все делал так, как удобно тебе. Сначала ты убеждал меня, что брак ничего не значит, и я согласилась с тобой. А потом тебе понадобилось жениться – и я снова согласилась. И как ты это сделал? Мы обсуждали свадьбу, как деловой контракт! Ты сказал, что это нужно для того, чтобы продвинуться по карьерной лестнице. Или ты просто созрел для брака и решил, что я – идеальная жена? Удобная. Которая никогда не закатывает скандалов. Со всем соглашается. Доверяет. Бегает по твоим бесконечным деловым ужинам. Которая станет прекрасной матерью и воспитает твоих детей, пока ты будешь строить карьеру и трахаться!
​
Становится тихо. Странно, но Пол даже не пытается оправдаться.
​
– В тот день, когда я вернулась после похода с Эрвином… я предлагала тебе уехать, а ты отказался. Это же потому, что ты уже переспал с ней, и собирался снова, верно? – спрашиваю я, отдышавшись. – Я еще так удивилась, почему ты захотел остаться. Подумала, что ты сделал это ради меня, – горло болезненно сжимается. – И тем же вечером мы…
​
Он отводит взгляд и молчит, и я понимаю, что права. Я молча смотрю на него, а внутри растекается холодность и безразличие. Я вдруг осознаю, что это действительно конец, и бесполезно пытаться хоть что-то сохранить. Потому что сохранять нечего. Все оказалось ложью. Иллюзией счастья и благополучия.
​
Я быстро хватаю рюкзак, бросаю в него паспорт. Я больше не могу находиться с ним в одном номере – мне хочется уйти как можно скорее. Я не готова тратить даже лишние пять-десять минут на то, чтобы уложить вещи. Для того, чтобы вернуться домой, мне нужны только деньги и документы.
​
Пол даже не пытается меня остановить.
​
– Прощай, Пол, – резко выдыхаю я и захлопываю за собой дверь.
​
Нужно вызвать такси, но на какой адрес? Ехать сразу в аэропорт? Неизвестно, когда следующий рейс и есть ли на него места. Нужно сначала забронировать билеты, но делать это в холле – не лучший вариант, Пол может спуститься в любую минуту. Шарю в рюкзаке – о, счастье, ключи от машины тут. Да, ведь сегодня с утра я сама отогнала машину от отеля.
​
Я уеду. Сама. Куда-нибудь. Не обязательно даже в аэропорт. Я могу уехать прямо сейчас, куда захочу. Я сжимаю ключи, и внутри разливается тепло.
​
– Миссис Рид! – слышу я голос портье за спиной. Я оборачиваюсь. – Миссис, вы куда-то спешите?
​
– Да, да, я… уезжаю. Спасибо за все, у вас чудесное место, – я выдавливаю из себя улыбку.
​
– Подождите. К вам пришли. – Только сейчас я обращаю внимание на мужчину, стоящего возле стойки ресепшена. Высокий, худощавый, в стильном темно-сером пальто и такого же тона брюках.
​
– Детектив Шульман, отдел расследования особо тяжких преступлений Мюнхена, – представляется он. – Я могу с вами поговорить?
​
– В чем дело? – спрашиваю я, пытаясь перевести дыхание и хоть немного успокоиться.
​
– В Андерленде произошло убийство. Мне нужно поговорить с вами об Эрвине Вольфе.